СТРАСТИ О МОЛОКЕ: ЛАКТОЗА И МОЛОКО

ПОЧТИ ДИСКЛЕЙМЕР

При публикации данного цикла заметок/ статей «Страсти о молоке», я не никоим образом не пытаюсь кого-либо переубедить в необходимости более лояльного или наоборот строго отношения к продукции животноводства, выращенной/ полученной при помощи современных достижений науки (гормональной терапии, антибиотиков и пр.). У меня, лично, как обычно, в такого рода вопросах, присутствует лишь практико-академический интерес. И уже тем более я не стремлюсь к разоблачению каких то мифов в этих вопросах. Просто факты, просто попытка оценки с максимально объективно субъективных позиций.

Весь цикл «Страсти о молоке» планируется выпустить в формате не очень коротких или наоборот не очень длинных заметок, по следующим молочным вопросам:
— рекомбинантный бычий гормон роста (rBGH);
— инсулин-подобный-фактор-роста-1 (IGF-I);
— эстрогены;
— антибиотики;
— казоморфины;
— раковые заболевания;
— защелачивание;
— лактоза;
— гомогенизация молока;
— «молочные» отеки;
— молоко и целлюлит.

СТРАСТИ О МОЛОКЕ: ЛАКТОЗА И МОЛОКО

Немного предистории …

Это продолжение общей многоБУКВОлогии из рандомной серии «СТРАСТИ О МОЛОКЕ». В данной же заметке речь пойдет о лактозе и молоке.

SUMMARY: Усвоение лактозы (лактоза — дисахарид, молекула которого состоит из двух моносахаридов глюкозы и галактозы, является основным углеводом молока млекопитающих, 85% от содержания всех углеводов молока — лактоза) зависит от активности фермента лактазы, которая в тонком кишечнике расщепляет лактозу на два всасываемых моносахарида. У большинства людей по окончанию грудного вскармливания происходит постепенное физиологическое снижение активности лактазы. Однако это происходит далеко не у всех, людей, и как минимум снижение активности лактазы, может носить не исключительный (т.е. не полный) характер. Т.о. у некоторых людей (обусловлено наличием генотипов C/T-13910 и T/T-13910, благодаря которым сохраняется умеренное/ длительное сохранение продукции лактазы, на протяжении всей жизни), активность лактазы может сохраняться на протяжении всей жизни, а снижение активности лактазы может быть обусловлено мутациями гена лактазы и патогенными факторами, нарушающими продукцию лактазы.

Немалая часть структруированного материала, разбавленного вставками из прочих раздичных статей, взята мною из работы А.Е. Абатурова, А.А. Никулиной, Л.Л.Петренко»Лактазная недостаточность у детей» [1]

ЛАКТОЗА
Лактоза — дисахарид, молекула которого состоит из двух моносахаридов глюкозы и галактозы, является основным углеводом молока млекопитающих (85% от содержания всех углеводов молока — лактоза). Наличие лактозы, в числе прочего, необходимо для адекватного всасывания кальция и витаминов группы В, она обладает пребиотическим действием по отношению к лактобактериям, бифидобактериям, кишечной палочке с нормальными ферментативными свойствами.

Усвоение лактозы зависит от активности фермента лактазы, которая в тонком кишечнике расщепляет лактозу на два всасываемых моносахарида. У большинства людей по окончанию грудного вскармливания происходит постепенное физиологическое снижение активности лактазы. Однако у некоторых индивидуумов активность лактазы может сохраняться на протяжении всей жизни, а снижение активности лактазы может быть обусловлено мутациями гена лактазы и патогенными факторами, нарушающими продукцию лактазы.

В связи с этим различают:
— лактазную персистенцию (сохранение высокой активности фермента лактазы у человека в зрелом возрасте), и
— лактазную недостаточность (снижение активности лактазы).

В настоящее время выделены такие варианты нарушения метаболизма лактозы, как [2, 3, 4]:
— мальабсорбция лактозы (неэффективность всасывания лактозы);
— мальдигестия лактозы (нарушение ферментации лактозы);
— непереносимость лактозы (лактазная интолерантность).

Лактазная недостаточность (ЛН) — это наиболее часто встречаемая форма нарушения метаболизма лактазы, которая наблюдается почти у 4 млрд. человек во всем мире. Превалирующая актуальность ЛН у детей раннего возраста обусловлена тем, что молоко является для них основным продуктом питания [5; 6].

ГЕН ЛАКТАЗЫ 
За синтез фермента лактазы отвечает ген LCT (MIM 603202NG_008104), обладающий размером около 50 кб и состоящий из 17 экзонов. Ген LCT кодирует последовательность молекулы лактазы из 1927 аминокислот и расположен на длинном плече хромосомы 2 (2q21.3) [7].

ФЕРМЕНТ ЛАКТАЗА 
Лактаза (лактаза-флоризин гидролаза, LPH, Е.С. 3.2.1.108) является единственным ферментом в организме млекопитающих, который расщепляет молочный сахар — лактозу. Фермент первоначально синтезируется в виде 220 кДа пептида-предшественника, который во время транспортировки к апикальной мембране клетки претерпевает посттранскрипционные изменения, превращаясь в зрелый 150 кДа протеин. Окончательная модификация протеина, в результате которой образуется активный фермент, осуществляется трипсином поджелудочной железы [8].
Молекула лактазы удерживается гликокаликсом в апикальной части ворсин щеточной каймы энтероцитов, обладает максимальным уровнем каталитической активности в дистальных отделах тощей кишки. Каталитическая активность лактазы обеспечивается С-терминальным регионом, который выступает над мембраной клетки в просвет пищеварительного тракта. Молекула лактазы имеет два активных каталитических центра, один из них (β-D галактозидгидролаза, участок Glu-1749) отвечает за гидролиз лактозы до глюкозы и галактозы, другой (гликозил-N-ацилсфингозинглюкогидролаза, участок Glu-1273) — за гидролиз алифатических гликозидов (флорезина и флоретила). Необходимо заметить, что флоретил является мощным диабетогенным фактором [9]. Фермент лактаза начинает синтезироваться в кишечнике плода с 10-12-й недели гестации. Максимальная активность синтеза лактазы соответствует 2-4 месяцам грудного периода.

Начиная с 5-летнего возраста, у 75% людей наблюдается снижение лактазной активности (табл.1) [10; 11]

ЛАКТАЗНАЯ ПЕРСИСТЕНЦИЯ
Лактазая персистенция (MIM # 223100) является исключительной привилегией человека, которая наследуется по аутосомно-доминантному типу, и характеризуется способностью поддерживать продукцию фермента лактазы-флоризин гидролазы на протяжении всей жизни. У всех других млекопитающих продукция лактазы значительно уменьшается после прекращения вскармливания молоком и никогда больше не возобновляется. Лактазная персистенция встречается, примерно, у трети взрослого населения человечества.

Падение уровня активности гена LCT в течение первых лет жизни связывают с необходимостью снижения в семье конкуренции за грудное молоко между новорожденными и старшими детьми.

В то же время, развитие животноводства предоставило возможность употребления в пищу молочных продуктов животного происхождения, что послужило дополнительным источником витаминов и микроэлементов. Используя модель генно-культурной коэволюции (сопоставление археологических и генетических данных) коллектив авторов во главе с Yuva Itan пришел к заключению, что около 7500 лет назад в регионе между центральными Балканами и центральной Европой генетическая толерантность к лактозе впервые подверглась позитивной селекции среди фермеров, занимающихся изготовлением молочной продукции.

Так, с эпохи неолита (одомашнивание коз и овец (произошло где-то в 11 000 до н.э.), а затем свиней и крупного рогатого скота (10 500 до н.э.)), распространение потребления молока началось (по словам ученых) с Ближнего Востока, в том числе Кипр и Центральная Анатолия. Затем одомашнивание молоковоспроизводящих животных и потребление молока распространяется на западную и южную Анатолию. Далее через Средиземноморский маршрут через Эгейское море и Адриатическое море, и далее на запад в южную Италию, на юг Франции и иберийский Полуостров, далее Дунайский маршрут через Балканский полуостров, далее в юго-западную часть Центральной Европы и, в итоге в центральную и северную Европу. Были еще обнаружены маршрут, через Грецию, через долину Рейна и в северо-западную часть континента до пересечения с Британскими островами [12].

Карта распределения активности лактазы по территориальному принципу (Pascale Gerbault et al. 2011). [12]
Крупный рогатый скот в Европе произошел от одомашнивания ныне вымершего дикого быка тура (Bos taurus primigenius). Это произошло около 10 тысяч лет назад на Ближнем Востоке, в регионе, получившем название Плодородный полумесяц (Fertile Crescent). На территории Индостана и в прилегающих регионах люди одомашнивали другого дикого быка – зебу (Bos taurus indicus). Что касается Европы, то из области Плодородного полумесяца одомашненные быки и коровы распространились на юго-восток Европы примерно 8800 лет назад, в Центральную Европу примерно 7000 назад и в Северную Европу — 6700 лет назад. Как пишут авторы статьи, в Южной Скандинавии одомашненный крупный рогатый скот появился 6000 лет назад, в Эстонии – 4100 лет назад, в Финляндии и на севере Балтии – 3000 лет назад.

Далее, в течение средних веков, в Балтийском регионе росла плотность поселений, усиливалась интенсивность миграций, связанная с распространением Тевтонского ордена, появлялись новые города, развивалось сельское хозяйство. Новые гаплотипы коров, появившиеся в этом регионе в средние века, связаны с импортом скота из Южной и Западной Европы, особенно из Швеции и Германии, а позднее из России. После окончания Северной войны в 1721 году балтийские страны и юго-восточная часть Финляндии перешли под управление России, соответственно, усилились влияния на Балтийский регион с востока. Эти влияния включали и завоз крупного рогатого скота. Ну и, наконец, на гаплотипическое разнообразие последних 200 лет повлияла более интенсивная селекция скота, направленная на выведение специализированных пород. [42, 43]

Чуть ранее, в 2004 году междисциплинарный проект под названием LeCHE: Lactase Persistence in the early Cultural History of Europe («Устойчивая выработка лактазы в ранней культурной истории Европы»)) [13, 14], установил, что генетический признак, характеризующий устойчивую выработку лактазы и получивший название LP-аллели, появился у людей, живших на широких и плодородных равнинах Венгрии примерно 7,5 тысячи лет назад. Оказалось, что LP-аллель дает важное селективное преимущество. В 2004 году ученые пришли к выводу, что люди с такой мутацией производят на 19% больше плодовитого потомства. Это преимущество, при условии наличия у этой популяции свежего молока и молочных продуктов, помогло им захватить целый континент буквально через несколько сотен поколений.

В 2014 году, международная команда, состоящая из английских, шотландских, швейцарских, датских и итальянских ученых, обнаружила на зубах останков людей эпохи неолита и бронзы (живших примерно 5 тысяч лет назад), следы белка бета-лактоглобулина, важнейшей составляющей молочной сыворотки, что доказывает, что они уже были способны потреблять молоко. Остатки молока, которые ученые находили до этого при анализе керамики, не говорило о том, что его пили в чистом виде, а лишь демонстрировало только сам факт использования молока в неолитическом хозяйстве. После этого открытия, у ученых появилась возможность понять, какие люди уже были способны в это время пить молоко, и даже, какое именно молоко они пили. [15]

Сходные уровни лактазной персистенции в более северных широтах авторы объяснили повышенной потребностью в витамине D в виду короткого светового дня [16].

Как пишет в своей статье «Витамин D и все, все, все» [17], Андрей Игоревич Козлов (доктор биологических наук, кандидат медицинских наук, руководитель ряда российских и международных исследовательских проектов, участник многочисленных экспедиций; область научных интересов — медицинская антропология народов Севера, Волго-Уральского региона, Сибири):
«…оказалось, что с повышением среднегодового уровня УФ-В-облучения в популяции нарастает доля носителей аллеля гиполактазии и соответственно снижается доля индивидов со стабильной активностью лактазы. Другими словами, чем ниже инсоляция (кол-во солнечных дней) в регионе, тем больший процент взрослого коренного населения сохраняет способность пить молоко, получая с ним дополнительный кальций и избегая таким образом формирования рахитически суженного таза, переломов, мышечной слабости и т.п. Выявленная закономерность проявляется только во внетропических и внеарктических областях и наиболее ярко выражена в популяциях, населяющих регионы между 23-й и 61-й параллелями. Но и среди них более южные народы выделяются в особый кластер (мы условно обозначили его как «средиземноморский»), в котором в среднем 67% взрослых не усваивают молоко. В популяциях другого, «среднеевропейского», кластера (обитающих в регионах с невысоким уровнем УФ-В радиации) носителей генотипа гиполактазии вдвое меньше — всего 28%… Это проясняет и важность молочного животноводства в Северной Европе, и отсутствие жизненной необходимости в нем в тропиках и Арктике. Сравнительно невысокий уровень УФ-облучения в северо-западной Европе требовал компенсации в виде богатых кальцием продуктов, а благоприятные условия для молочного скотоводства создавали существенное давление отбора в пользу фенотипов со стабильной активностью лактазы. В областях с очень низким уровнем эритемной радиации (Субарктике, Арктике) поступление витамина D обеспечивали входящие в традиционные диеты рыбий жир и оленина. А в тропиках и субтропиках — что ж, там и солнышка вполне хватало…»

Еще в одной своей работе [18], Козлов А.И. пишет:
«В наши дни обусловленное значительным числом межэтнических браков повышение доли носителей аллеля Т гена LCT в арктических популяциях приводит к тому, что все больший процент этнических северян уже не испытывает неприятных ощущений после употребления молочных блюд. Уменьшается доля носителей генотипа СС гена лактазы, ассоциированного с возрастным снижением минеральной плотности кости. Носители аллеля T могут получать необходимый кальций с блюдами «европейской» кухни, в определенных пределах компенсируя этим снижение D-витаминного статуса.
К примеру, только 3–4 % взрослых чукчей могут употреблять молоко без неприятных последствий (таких, как расстройства работы кишечника, тошнота, боли в области живота), тогда как среди чукотско-русских метисов доля таких индивидов возрастает до 47 %. Следовательно, характерное для современных арктических популяций изменение частот аллелей гена LCT расширяет медико- биологические возможности увеличения разнообразия «северной» кухни.
Приток характерных для «североевропейских» популяций вариантов полиморфизма гена VDR в группы монголоидных по расовой принадлежности северных аборигенов также можно рассматривать как фактор, благоприятный для оптимизации минерального метаболизма в костной ткани. Можно предположить, что у современных коренных северян России в результате интенсивного генетического смешения с другими этническими группами складывается новый метаболический комплекс, в достаточной мере отвечающий новым условиям жизни и питания» [18]

Длительное сохранение способности к продукции лактазы дало возможность человеку использовать молоко, как продукт питания, на протяжении всей жизни и послужило важным фактом выживания, так как коровье молоко является не только источником основных нутриентов, кальция, магния, калия, цинка, витамина Д, но и стимулирует инсулиноподобный фактор роста-1, влияя на линейный рост ребенка [6; 19; 20].

Как уже отмечалось ранее, лактазная персистенция, является исключительной привилегией человека. У всех других млекопитающих продукция лактазы значительно уменьшается после прекращения вскармливания молоком и никогда больше не возобновляется. Лактазная персистенция встречается, примерно, у трети взрослого населения человечества. Лактазная персистенция наиболее распространена в северо-западной Европе, и частота ее встречаемости уменьшается среди населения, проживающего восточней и южней [16, 22, 23]. Так, самый высокий уровень распространения лактазной персистенции отмечается среди жителей Скандинавии, Британских островов и Германии (80-95%), а среди взрослого населения в Юго-Восточной Азии он составляет менее 10% [6]. Таким образом, в ходе естественного отбора у определенных групп населения земного шара закрепилась способность к расщеплению лактозы на протяжении всей жизни.

Точный молекулярный механизм сохранности лактазной активности неизвестен. Известно, что у взрослых с генотипом T-13910/A-22018 уровень транскрипции лактазной мРНК на порядок выше, чем у лиц с генотипом C-13910/G-22018 [24; 25].

Генотипы С/С-13910 или G/G-22018 коррелируют с практически абсолютным отсутствием активности лактазы.

Различают три генотипа:
— С/С-13910, ассоциированный со снижением продукции лактазы;
— C/T-13910, ассоциированный с умеренным сохранением продукции лактазы, и
— T/T-13910, ассоциированный с длительным сохранением продукции лактазы.
У взрослых пациентов с генотипом T/T- 13910 активность лактазы в 10 раз выше, чем у пациентов с генотипом С/С-13910 [25].
Среди европейцев чаще встречается SNP С/Т 13910 гена LCT, а в северных регионах Индии LCT–G/A- 22018.

Генотип LCT С/С-13910, определяющий непереносимость лактозы сравнительно выше среди детей с атопическими заболеваниями (бронхиальной астмой, поллинозом, атопическим дерматитом, аллергией к белкам коровьего молока), чем в общей популяции

ЛАКТАЗНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ
Лактазная недостаточность – это синдром, в основе которого лежит дефицит лактазы, клинически проявляется абдоминальной болью, тошнотой, метеоризмом, диареей после приема внутрь лактозы или лактозосодержащих пищевых продуктов. Количество лактозы, которое вызывает клинические проявления, варьируется в зависимости степени дефицита лактазы. Лактазную недостаточность, впервые, около 400 лет до нашей эры, описал Гиппократ, однако ее клинические симптомы стали признанными в практической медицине только в последние 50 лет [26, 27].

РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ
В основном ЛН страдают жители стран Азии, Африки (90% населения), Южной Европы (70% жителей) и Южной Америки. В странах Северной Европы и Северной Америки лактазная недостаточность встречается значительно реже. Так, в Голландии она диагностируется у 1%, Швеции и Дании — у 3%, в Великобритании – у 5%, в Финляндии — у 17% взрослых лиц. В Украине ЛН зарегистрирована у 5,8%, в Белоруcсии – у 13%, в европейской части России – у 16-18%, в Латвии – у 24%, в Литве – у 37%, в Мари-Эл – у 81%, в Карелии – у 11,5% взрослых лиц. Уровень заболеваемости ЛН не зависит от пола, однако 44% женщин с гиполактазией приобретают способность к перевариванию лактозы во время беременности [11, 28, 29].

*wikipedia.org кликайте на картинку для полноразмерного изображения

КЛАССИФИКАЦИЯ НЕДОСТАТОЧНОСТИ ЛАКТАЗЫ [1]

1. ПЕРВИЧНАЯ ВРОЖДЕННАЯ ЛАКТАЗНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ.
Характеризуется снижением активности лактазы при сохранном энтероците; встречается с частотой 1:60 000 и наследуется по аутосомно-рецессивному типу.
Подразделяется на:
а) врожденную с лактозурией (типа Durand: жизнеугрожающее состояние, характеризуется появлением симптомов с первых дней жизни, семейной непереносимостью молочных продуктов, при котором активность лактазы не нарушена, а повышена кишечная проницаемость для лактозы [30]) и без лактозурии, с поздним началом (типа Holzel: протекает более благоприятно, характеризуется появлением диспепсических расстройств в периоде новорожденности при сохранном аппетите и удовлетворительном общем состоянии. Лактозурия не отмечается [31])
б) транзиторную (часто характерна для недоношенных детей, рожденных на сроке в 28-34 недели; сопряжено со сниженным уровнем лактазы (втрое ниже, чем у доношенного ребенка в 38-40 недель); также характерна для функционально незрелых детей и детей, рожденных от матерей с сахарным диабетом), и
в) конституциональную (эволюционно, этнически и генетически детерминированное снижение активности лактазы в процессе старения организма [32, 33, 34])

2. ВТОРИЧНАЯ ЛАКТАЗНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ.
Обусловлена действием внешних патогенных факторов, которые нарушают продукцию лактозы энтероцитами, как правило, отмечается на фоне острых кишечных инфекций, синдрома раздраженного кишечника (36,5%) [35], неспецифического язвенного колита (44,2%) [36], болезни Крона (83,3%) [37], целиакии (70%) [38], болезни Уиппла, квашиоркора (25,5%) [39], резекции тонкой кишки, лимфомах, длительном приеме цитостатиков (метотрексата), антибиотиков (ампициллина, стрептомицина, канамицина), контрацептивов, анаболических стероидов, парентеральном питании и наиболее часто – при вирусном энтероколите (53,3-88,7%), паразитарных инвазиях. Непереносимость лактозы регистрируется у 88% больных лямблиозом [40]. Иммунное повреждение энтероцита с формированием ЛН отмечается при аллергии к белкам коровьего молока (55%) [9]. Учитывая, что фермент лактаза презентирован в апикальной части ворсин энтероцитов, любой патологический процесс слизистой оболочки кишечника может сопровождаться развитием вторичной ЛН.

3. ДРУГИЕ ВИДЫ НЕПЕРЕНОСИМОСТИ ЛАКТОЗЫ [6]
По степени дефицита лактазы: 1. Алактазия — полное отсутствие фермента лактазы в просвете тонкого кишечника 2. Гиполактазия – снижение количества лактазы (менее 17-20 IU/g), экспрессированного на щеточной кайме энтероцита.

Лечение первичной ЛН проводится на протяжении всей жизни; вторичной ЛН до восстановления продукции собственной лактазы в слизистой оболочке кишечника.

ТЕРАПИЯ

СУЩЕСТВУЮТ СЛЕДУЮЩИЕ НАПРАВЛЕНИЯ В ЛЕЧЕНИИ ЛН:
1.Элиминационная диета: предполагает уменьшение, но не исключение молочных продуктов. Однако у пациентов с выраженной клинической симптоматикой на протяжении первых 4-6 недель лечения рекомендуется полностью безлактозная диета. Доказано, что люди с гиполактазией в состоянии переварить 12 г лактозы, что соответствует 250 мл молока, без клинических последствий. Исключение грудного вскармливания и перевод на без- и низколактозные смеси несет неблагоприятные последствия для здоровья ребенка.
Наиболее ярко выраженно симптомы ЛН, проявляются при употреблении разовых доз лактозы кол-вом в 24 гр. Существует ряд доказательств, что многие пациенты с ЛН удовлетворительно переносят суточные дозы от 20 до 24 гр лактозы (хотя есть пациенты, которым становится плохо при суточных дозировках лактазы и менее 12 гр (и даже от 3-5 гр)), если они распределяются равномерно в течение дня и потребляются вместе с другими питательными веществами. Потребление 50 г лактозы в день, уже вызывают ярко выраженные симптомы у подавляющего большинства лиц с ЛН. [41]

*Lukito W at al. 2015 [21]

Лактоза, нерасщепленная в тонком кишечнике, из-за снижения активности фермента лактазы щеточной каймы энтероцита, в избытке поступает в толстый кишечник, где под действием β-галактозидаз молочнокислых бактерий превращается в неразветвленные короткоцепочечные жирные кислоты (ацетат, пропионат, бутират), углекислый газ, метан, водород и воду.

Среди детей старшего возраста и взрослых для определения стратегии лечения рекомендуют выделять три категории больных:
1) тех, кто не любит молоко и, вероятно, не захотел бы пить его, даже если они переносили лактозу (не требуются изменения в диете, рекомендуется альтернативные способы восполнения потребностей в кальции и других питательных веществах, которые присутствуют в молочных продуктах: в частности твердые сыры (которые являются низколактозными продуктами) и йогурты);
2) тех, кто хотел бы иногда принимать молоко (также рекомендуются сыры, йогурт, и низко- или безлактозные молочные продукты); и
3) тех, кто любит молоко и предпочел бы иметь возможность пить его регулярно (рекомендуется повышение толерантности к лактозе в течение всего 2-3 недель, за счет постепенного увеличения дозы молока в сутки; молоко принимается вместе с другими продуктами питания, т.к. это замедляет высвобождение лактозы в тонком кишечнике и снижает лактозную нагрузку, уменьшая вероятность непереносимости [28]).

2.Заместительная терапия: предусматривает использование экзогенных видов фермента лактазы (β-галактозидаз), синтезируемых дрожжевидными и плесневыми грибами Aspergillus Orizae (AOL) и Penicillinase multicolor (PML).

3.Применение пробиотиков: нормализующих состав кишечной микрофлоры. При этом, стимуляция роста бифидобактерий под действием потребляемой лактозы более выражена у лиц с генотипом C/С- 13910, чем у лиц с генотипом C/T-13910 и Т/T-13910 [42].

4.Применение галактоолигосахаридов: (в проводимых исследованиях фиксировалось исчезновение абдоминальных болей в первые дни лечения у половины пациентов, и в 6 раз чаще наблюдалось желание употреблять молочные продукты [28]).

ССЫЛКИ:
1. «ЛАКТАЗНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ У ДЕТЕЙ», А.Е. Абатуров, А.А. Никулина, Л.Л.Петренко, ГУ «Днепропетровская медицинская академия» МЗ Украины, Днепропетровск, Украина, УДК 637.347:616-008.64-053.2 [pdf]
2. Heaney R.P. Dairy in take, dietary adequacy, and lactose intolerance. Adv. Nutr. 2013; 4(2):151-156. doi: 10.3945/an.112.003368.
3. Pereira P.C. Milk nutritional composition and its role in human health. Nutrition 2014; 30(6):619-627. doi: 10.1016/j.nut.2013.10.011.
4. Savaiano D.A. Lactose digestion from yogurt: mechanism and relevance. Am. J. Clin. Nutr. 2014; 99(5 Suppl):1251-1255 doi: 10.3945/ajcn.113.073023
5. Levitt M., Wilt T., Shaukat A. Clinical implications of lactose malabsorption versus lactose intolerance. J. Clin. Gastroenterol. 2013; 47(6):471-480. doi: 10.1097/MCG.0b013e3182889f0f.
6. Misselwitz B., Pohl D., Fr hauf H., Fried M., Vavricka S.R, Fox M. Lactose malabsorption and intolerance: pathogenesis, diagnosis and treatment. United European Gastroenterol. J. 2013; 1(3):151-159. doi: 10.1177/2050640613484463.
7. Mattar R., de Campos Mazo D.F., Carrilho F.J. Lactose intolerance: diagnosis, genetic, and clinical factors. Clin. Exp. Gastroenterol. 2012; 5:113-121
8. Zecca L., Mesonero J.E., Stutz A. , Poir e J.C., Giudicelli J., Cursio R.et al. Intestinal lactase-phlorizin hydrolase (LPH): the two catalytic sites; the role of the pancreas in pro-LPH maturation. FEBSL ett. 1998; 18; 435(2- 3):225-8.doi: 10.1016/S0014-5793(98)01076-X.
9. Делягин В.М., Каграманова К.Г., Шугурина Е.Г., Сичинава И.В., Соколова М.В., Боринская С.А. и др. Полиморфизм гена лактазы у детей с атопическими заболеваниями. Педиатрия 2008; 87(4):16-24.
10. Sundquist J., Sundquist K. Lactose intolerance and risk of lung, breast and ovarian cancers: aetiological clues from a population-based study in Sweden. Br. J. Cancer 2014 Okt; 14:544.
11. Mattar R., Mazo D.F. Intoler ncia lactose: mudan a de paradigmas coma biologia molecular. Rev. Assoc. Med. Bras. 2010 Mar-Apr; 56(2):230-236.doi. org/10.1590/S0104-42302010000200025
12. Pascale Gerbault et al. Evolution of lactase persistence: an example of human niche construction. Philos Trans R Soc Lond B Biol Sci. Mar 27, 2011; 366(1566): 863–877. doi: 10.1098/rstb.2010.0268 | PMCID: PMC3048992 [PubMed]
13. Bersaglieri T et al. Genetic signatures of strong recent positive selection at the lactase gene. Am J Hum Genet. 2004 Jun;74(6):1111-20. Epub 2004 Apr 26 [PubMed]
14. «Почему человек может пить молоко?», Эндрю Карри (Andrew Curry) [inosmi.ru | nature.com]
15. Warinner C et al. Direct evidence of milk consumption from ancient human dental calculus. Sci Rep. 2014 Nov 27;4:7104. doi: 10.1038/srep07104 [PubMed]
16. Itan Y., Powell A., Beaumont M.A., Burger J., Thomas M.G. The origins of lactase persistence in Europe. PLoS. Comput. Biol. 2009 Aug; 5(8):e1000491. doi: 10.1371/journal.pcbi.1000491.
17. «Витамин D и все, все, все» А.И. Козлов, журнал «Природа» № 3, 2012 г., с. 18 – 22 [pdf]
18. Изменение генофонда северных популяций: «Закат этносов» или формирование
новой адаптивной группы? А.И. Козлов, Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2014. № 3 (26).
19. Бельмер С.В. Современный взгляд на непереносимость лактозы. Педиатрия. Приложение к журналу Consilium Medicum 2012; 4:7-10.
20. Br ssow H. Nutrition, population growth and disease: a short history of lactose Environ Microbiol. 2013 Aug; 15(8):2154-61. doi: 10.1111/1462-2920.12117.
21. Lukito W at al. From ‘lactose intolerance’ to ‘lactose nutrition’. Asia Pac J Clin Nutr. 2015;24 Suppl 1:S1-8. doi: 10.6133/apjcn.2015.24.s1.01 [PubMed]
22. Gallego Romero I, Basu Mallick C., Liebert A., Crivellaro F,. Chaubey G., Itan Y. et al. Herders of Indian and European cattle share their predominant allele for lactase persistence. Mol Biol. Evol. 2012 Jan; 29(1):249-60. doi: 10.1093/molbev/msr190.
23. Itan Y., Jones B. L., Ingram C. J., Swallow D. M, Thomas M. G. A worldwide correlation of lactase persistence phenotype and genotypes. BMCE.vol. Biol. 2010; 10: 36. doi: 10.1186/1471-2148-10-36.
24. Kuokkanen M., Enattah N.S., Oksanen A., Savilahti E., Orpana A., J rvel I. Transcriptional regulation of the lactase-phlorizin hydrolase gene by polymorphisms associated with adult-type hypolactasia. Gut. 2003 May; 52(5):647-652. PMCID: PMC1773659
25. Matthews S. B., Waud J. P., Roberts A. G., Campbell A. K. Systemic lactose intolerance: a new perspective on an old problem. Postgrad Med J. 2005 Mar; 81(953):167-73. doi:10.1136/pgmj.2004.025551.
26. Lomer M.C., Parkes G.C., Sanderson J.D. Review article: lactose intolerance in clinical practice-myths and realities. Aliment. Pharmacol. Ther. 2008 Jan 15; 27(2):93-103. doi: 10.1111/j.1365-2036.2007.03557.x
27. Lember M. Hypolactasia: a common enzyme deficiency leading to lactose malabsorption and intolerance. Pol. Arch. Med. Wewn. 2012; 122 Suppl 1:60-64.
28. Savaiano D.A., Ritter A.J., Klaenhammer T.R., James G.M., Longcore A.T., Chandler J.R. et al. Improving lactose digestion and symptoms of lactose intolerance with a novel galacto-oligosaccharide (RP-G28): a randomized, double-blind clinical trial. Nutr. J. 2013; 12:160.
29. Raithel M., Weidenhiller M., Hagel A.F., Hetterich U., Neurath M.F., Konturek P.C. The malabsorption of commonly occurring mono and disaccharides: levels of investigation and differential diagnoses. DtschArztebl. Int. 2013 Nov 15; 110(46):775-782. doi: 10.3238/ arztebl.2013.0775
30. Durand P., Martino A.M. Chronic intestinal disorders caused by deficiencies of digestive enzymes. Considerations on diarrhea caused by deficiency of lactase activity. Minerva Dietol. 1961 Sep; 1:79-81. 43. Holzel A. Sugar malabsorption due to deficiencies of disaccharidase activities and of monosaccharide transport. Arch. Dis. Child 1967; 42:341-352.
31. Holzel A. Sugar malabsorption due to deficiencies of disaccharidase activities and of monosaccharide transport. Arch. Dis. Child 1967; 42:341-352
32. Brannon PM, Carpenter TO, Fernandez JR. еt al. NIH consensus development conference statement: lactose intolerance and health. NIH Consens State Sci Statements 2010; 2(2):1–27.
33. Шабалов Н.П. Детские болезни: учебн. пособие. СПб.: Питер; 2008; Т.1.:728-733.
34. Agostoni C, Turck D. Is cow’s milk harmful to a child’s health. J Pediatr. Gastroenterol. Nutr. 2011 Dec; 53(6):594-600.
35. Obermayer-Pietsch B.M., Bonelli C.M., Walter D.E., Kuhn R.J., Fahrleitner-Pammer A.,Berghold A. et al. Genetic predisposition for adult lactose intolerance and relation to diet, bone density, and bone fractures. J Bone Miner Res. 2004 Jan; 19(1):42-47.
36. Eadala P., Matthews S.B., Waud J.P., Green J.T., Campbell A.K. Association of lactose sensitivity with inflammatory bowel disease – demonstrated by analysis of genetic polymorphism, breath gases and symptoms. Aliment. Pharmacol. Ther. 2011; 34: 735–746.
37. von Tirpitz C., Kohn C., Steinkamp M., Geerling I., Maier V., M ller P., Adler G., Reinshagen M. Lactose intolerance in active Crohn’s disease: clinical value of duodenal lactase analysis. J. Clin. Gastroenterol. 2002; 34:49-53.
38. Basso M.S., Luciano R., Ferretti F., Muraca M., Panetta F., Bracci F.еt al. Association between celiac disease and primary lactase deficiency. European Journal of Clinical Nutrition. – 2012; 66: 1364 – 1365
39. Nyeko R., Kalyesubula I., Mworozi E., Bachou H. Lactose intolerance among severely malnourished children with diarrhoea admitted to the nutrition unit, Mulago hospital, Uganda. BMC Pediatr.2010; 10:31
40. Корниенко Е.А., Минина С.Н., Фадина С.А., Лобода Т.Б. Клиника, диагностика и лечение лямблиоза у детей. Педиатрическая фармакология. 2009;6: 40-47.
41. Scientific Opinion on lactose thresholds in lactose intolerance and galactosaemia. EFSA Panel on Dietetic Products, Nutrition and Allergies (NDA). European Food Safety Authority (EFSA), Parma, Italy. EFSA Journal 2010;8(9):1777 [EFSA]
42. Niemi M et.al. Temporal fluctuation in North East Baltic Sea region cattle population revealed by mitochondrial and Y-chromosomal DNA analyses. PLoS One. 2015 May 20;10(5):e0123821. doi: 10.1371/journal.pone.0123821. eCollection 2015 [PubMed]
43. «Генофонд одомашненных коров как свидетель истории человека», Надежда Маркина, 2015, [генофонд.рф]

Ссылка на источник