Я решил прочитать книгу «Русские проблемы в английской речи. Слова и фразы в контексте двух культур» за авторством Линн Вилсон (Родилась в США, но выросла в русскоязычной семье). Хотя бы потому, что часто задавался вопросами о том, что мозаика русского и английского языка, которые произошли от общего индоевропейского корня, по смысловой нагрузке решительно отличаются друг от друга. Собственно, языковая среда порождает базовые смыслы, программу восприятия реальности с самого рождения. Я углубился в чтение и поразился кладезю очень узкой, но столь иногда необходимой информации о разнице между русским и американцем. Под спойлером некоторые моменты, которые меня впечатлили. Из-за того, что разметка поехала, я вынужден был вместо выделения цитатами вырезки из книги выделить тёмно-красным, а чёрным оставить свои собственные комментарии.
Слово «душа» является для американцев трудным и не вполне ясным, они в своей письменной и устной речи чаще всего заменяют «душу» (soul) на «сердце»(heart). Высказывая свое мнение о человеке, американцы обычно говорят не о его душе или сердце, а о его уме (mind) и интеллекте (intelligence / intellect). Русское понятие о «задушевной беседе» (самый близкий перевод a heart to heart talk) чуждо культуре Штатов, где у людей иное чувство меры в проявлении эмоции: они предпочитают сдержанность в отношениях друг с другом даже в том случае, когда кто-нибудь из друзей или близких попал в беду.
Другое ключевое слово в русской культуре — «тоска» (тосковать) тоже с трудом поддается переводу. Американцам это слово преподносится как «Тоска — это то, что испытывает человек, который что-то хочет, но не знает точно, что именно, а знает только, что это недостижимо». Но всё становится сложней, когда приходится иметь дело с такими переменчивыми ингредиентами тоски, как ностальгия, скука, уныние, томление духа, меланхолия и страшная подавленность.
Я позволил себе здесь вырвать некоторые фразы из контекста в самом начале книги и свести в один абзац. Народ США не знаком с «низовой» самоорганизацией собственного народа, в отличие от русских. Отсюда отсутствие словесных смыслов обозначения внутреннего душевного дискомфорта — у них нет жизненно необходимой нужды в самокопании или в анализе окружающих людей. Поэтому если человека снедает тоска — для наблюдающего американца такой человек является просто больным, а от болезни помогают лекарства. Отсюда и их фармокологические традиции лечения депрессий всякой наркотой.
Чисто внешние признаки речи или поведения, свидетельствующие о знакомстве того или иного человека с чужой культурой, не дают основания считать, что он ее полностью освоил. Сегодня многие в России пьют кока-колу, но они не являются американцами и не считают себя таковыми. Противоположного взгляда на вещи придерживаются те граждане США, которые знают об иностранных культурах очень мало и поэтому убеждены, что раз во многих странах люди сейчас говорят по-английски, подражая заокеанским вкусам и нравам, значит, во всем мире стираются национальные и культурные различия. По поводу этого заблуждения голландский журналист Ян Бурума, специалист по межкультурным коммуникациям, заметил, что американцы, выросшие в одной культурной среде, верят, что раз иностранцы «говорят по-английски, и едят макдональдские гамбургеры, и смотрят голливудские фильмы, они должны очень походить на американцев»
Если американцы внимательно присмотрятся, то увидят, что носят китайские вещи и пользуются техникой, произведённой в Китае. Может быть американцы очень походят на китайцев? В самом Китае, считаю, таких иллюзий не строят. Говорить на анлийском приходится из-за его статуса эсперанто в мире, макдональдс воспринимается не иначе как «ещё одна забегаловка с нездоровой едой», а голливудские фильмы смотрим не потому, что нам нравятся смыслы, которые эти фильмы несут, а потому что нам нравится зрелище, происходящее на экране. И попытка нести чуждую нам мораль в таких фильмах вызывает раздражение.
Русский, хорошо владеющий английским языком, рискует прослыть человеком невоспитанным гораздо чаще, чем тот, кто знает этот язык не очень хорошо.
«Чем лучше говорит на не родном для себя языке человек, тем более странным выглядит его не согласующееся с этим языком поведение». Чем лучше новоприезжий владеет английским, тем больше от него ожидают знания правил приличия в США, не принимая во внимание, что культура и этикет той страны, из которой он прибыл, а значит и его собственные, были совсем другими на протяжении всей его жизни. Разве может быстро и радикально измениться взрослый человек, даже если ему этого хочется?!
Не пытайся быть американцем, у тебя не получится быть своим среди чужих. Наши методы оценки окружающей действительности слишком сильно разнятся и даже в совершенстве овладевший английским экспат физически не способен быстро перестроиться на чуждый способ мышления.
В американцах с раннего детства заложена вера в силу «позитивного мышления», предполагающего оптимистический настрой и доброжелательное отношение к людям. «Да, бывают в жизни затруднительные ситуации, но в конце концов everything will work out, все наладится, образуется», — вот, коротко говоря, философское кредо практикующего теоретика positive thinking. Человеку, живущему в соответствии с этим кредо, по идее, во всем должен непременно сопутствовать успех — в отношениях с друзьями и родными, на работе и отдыхе. Американцы стараются закрепить в языке свое оптимистическое отношение к жизни. Если человек едва не отправился на тот свет, то он прошел сквозь «жизнеутверждающее испытание». Товары, которые едва удается продать за полцены, называют не «неликвидами», а «не самым оптимальным ассортиментом».Если после интервью работодатель даст вам от ворот поворот, у вас «не сложилось полного взаимопонимания», а любое массовое увольнение называют «оптимизацией штатов». Особенно эта бездумная жизнерадостность распространена в сфере торговли недвижимостью: в их языке «уютный» означает «негде повернуться»,а «живописная сельская местность» — «ни до одного магазина пешком не дойдешь». Эта привычка укореняется и становится рефлексом с детских лет. Приведя своего маленького сынишку на детскую площадку, американская мама не говорит ему: «Смотри, не падай», «Осторожно, не пачкайся», а отпускает его с пожеланием: Have fun («Развлекайся!»), You can do it!(«Давай!»).
Вы чувствуете, как в этом абзаце начинает нащупываться фундаментальная платформа понимания того, почему американцы такие? В следующем абзаце эта мысль раскрывается ещё больше:
Обычай высказываться честно и прямо — составная часть американской «позитивной» культуры, что ярко отражено в разговорной речи. И если нет веских причин сомневаться, американец уверен, что его собеседник говорит правду. Отсюда и всенародные изумление и протест, вызванные изощренными словесными выкрутасами и прямой ложью бывшего президента Клинтона, а также высокопоставленных управленцев — бизнесменов. Взять хотя бы скандалы, связанные с фирмами Enron и MCI. Американцы прекрасно понимают, что им лгут, порой нагло, но сколько бы ни искажались факты, национальное сознание в этой стране не меняется: This is not supposed to happen — «Такого быть не может»! Американцу трудно понять разницу между русскими словами «вранье» и «ложь», а для русского — это печальная и очевидная реальность. Русское слово «вранье» может употребляться в значении «нарочитая глупость», «чепуха», но в слове fibbing этого значения нет. Нет в нем и оттенка «преувеличения», которое иногда слышно в русском слове в той ситуации, когда говорящий явно преувеличивает, а собеседник это понимает, и, пожалуй, это его даже смешит. (Не любо — не слушай, а врать не мешай.) Подобное восприятие неправды совершенно чуждо американскому менталитету. С точки зрения американца, не допускающего мысли, что кто-то может говорить неправду, поведение настоящего лжеца является серьезной провинностью. You’re lying — чрезвычайно серьезное обвинение в том, что вы намеренно говорите неправду, и может быть воспринято как прямое оскорбление. Работники сферы услуг, сомневающиеся в словах клиента, говорящего: «Я зарезервировал номер в этой гостинице», часто выражают свое сомнение, используя вежливое американское:«Очень хорошо, и вы полне возможно говорите правду, но поскольку компьютер не подтвердил ваш заказ, я не могу предоставить вам заказанный номер» Прямые, но вежливые ответы такого рода точно передают стиль разговоров, при которых одна из сторон сомневается в правдивости другой.
Заметьте, какая интересная особенность: обвинить американца во лжи — нанести ему оскорбление. Тяжкое оскорбление. При этом американец, судя по всему, плохо понимает, когда ему врут целенаправленно, в отличие от тех же русских. Иначе откуда такая большая разница у нас в языках о понятии лжи, причём не в пользу английского языка? Откуда мы столько знаем о лжи и о том, как на неё надо реагировать? Продолжаем:
Американцы не большие мастера лжи. Они, например, не любят восхвалять мнимые профессиональные заслуги друзей и писать им рекомендательные письма с ложной информацией для устройства на работу. У глагола «списать» (на уроке в школе) нет идиоматического эквивалента в английском языке, так как для американцев обман на экзамене является вопиющим безобразием. Эта точка зрения не случайна в общей нравственной атмосфере Америки: в ее индивидуалистическом обществе от человека с самого детства требуют: «делай свою работу сам», «думай самостоятельно» и т.п. В таком обществе нет понятия о коллективизме и взаимопомощи, поэтому никто не хочет помогать желающим списать. Во многих школах и колледжах и тем, кто дает списывать, и тому, кто списывает, грозит — ни много, ни мало, — исключение из учебного заведения.
Как можно при таком действительно крутом базисе ощущения справедливости скатиться до того уровня, который мы видим сейчас? Об этом ниже
В последние десятилетия, американское неприятие лжи, лежащее в основе «позитивного мышления», вступило в стадию кризиса. Это началось еще в конце 1960-х — начале 1970-х годов, когда воинствующие, но примитивно мыслящие радикалы из «Новой левой» стали проповедовать сочувствие ко всем и вся, независимо от того, идет ли речь о хороших или о плохих людях, о честных гражданах или преступниках, о разумных или сумасшедших.
Превращение отрицательных качеств в положительные и, следовательно, оправдание людей, сомнительных и с моральной, и с политической точки зрения, стало результатом доведения до абсурда любимой американской идеи о том, что все люди равны и поэтому имеют равные права. Что ни один человек, какими бы ни были его образ мысли, система ценностей и стиль жизни, не должен превосходить других людей, а униженное положение должно быть обречено на исчезновение. Ради этого сторонники политкорректности (ПК) ставили перед собой задачу создать bias-free — «свободный от предрассудков» язык и «проявлять исключительную тактичность, чтобы грубое действие языка не так сильно ранило людей, чей пол, раса, физическое состояние, условия жизни делают их особенно уязвимыми». Из-за этого многие слова за последнее время попали в разряд неделикатных, а то и попросту запрещенных. ПК в Америке привела к радикальному искажению истин, глубоко укоренившихся в американском мышлении. Следуя принципам Декларации независимости, большинство американцев искренне убеждено в равенстве всех людей от рождения, невзирая на то, что даже самый поверхностный взгляд на американское общество показывает нечто иное. В этом ясно отдают себе отчет многие серьезные люди в США, прекрасно понимающие слова из романа Джорджа Оруэлла «Скотный двор»: «Все животные равны, но некоторые равнее других». Однако старый миф воскрес сегодня в новой форме — в свободном от предрассудков языке. Подразумевая всеобщее равенство, этот «новый» язык отвергает те моральные и культурные ценности, которые традиционно являлись основой жизни в Соединенных Штатах. Если любой образ жизни и вместе с тем поступок равным образом приемлемы и оправданны, тогда понятия о «нормальном» и «нравственном» поведении становятся бессмысленными, открывая дорогу моральной уравниловке, от которой один шаг до вседозволенности. Постепенное нагнетание ПК привело к ряду конкретных последствий, одним из которых был ущерб, нанесенный известной всем американцам фразе, произносимой под присягой, — «говорить правду и только правду». Другим следствием явилось создание «лингвистически корректного поведения». Из-за «политкорректных терминов» людям, говорящим на американском английском, приходится теперь следить за своей речью, дабы не оскорбить окружающих. Это порождает длинную цепь гротескных лингвистических феноменов, превратившихся в мишень для критики со стороны многих здравомыслящих американцев, опасающихся за будущее своей страны.
С 1990-х годов ПК стала особенно популярной и назойливой. Своей новой терминологией она оказала настолько сильное влияние на язык, что стала фактически подобием самоцензуры во всех сферах СМИ. Более того, она обернулась угрозой не только для интеллектуальной деятельности страны, но и для ее международных связей. Ничего не подозревающий иностранец, не соблюдая новых лингвистических норм, продиктованных ПК, рискует теперь нанести оскорбление гражданам США и прослыть реакционным человеком, полным самых невероятных предрассудков.
То есть с американцами с начала 60-х годов ведётся целенаправленная работа по искажению и деформации «прописных истин»! Помните, у нас велась аналогичная работа, когда здоровые человеческие устремления в СССР заменили стремлением «жить как на западе с кучей сортов колбасы и джинсиками»? И в том, и в этом случае с массами работаю по наиболее уязвимой его части. В СССР — это дефицит личных благ и ништяков. В США — это неумение отличить правду от лжи. Ложь настолько окружила американцев, погрязших в чрезмерной политкорректности, что за деревьями отдельных случаев обмана не видят леса лжи, который вырос на их наивности. Чем больше рядовые американцы замечают, что что-то идёт не так, тем громче с политического олимпа раздаются громогласные вопли «об исключительности американской нации».
Но давайте отвлечёмся от меры лжи и правды снова на отличия в менталитете между русским и американцем
В американском английском не используются буквальные эквиваленты слов «отечество», «отчизна» (fatherland), «родина — мать» (motherland). Homelandприобрело популярность только после террористических актов 11 сентября 2001 года: оно употребляется главным образом в словосочетании homeland security. Американцы обычно называют США mу country, а не mу homeland, и никогда, за исключением патриотических песен и гимнов, не говорят mу native country, mу native land.
В английском языке нет эквивалента для излюбленного русского выражения «у нас». В зависимости от контекста «у нас» значит «В нашей стране, нашем городе, нашем доме». Как нация индивидуалистическая, американцы предпочтут сказать «В моейстране». В русском зарубежье нередко говорят о «наших», из-за чего в США иногда происходит путаница, над которой посмеялся писатель Василий Аксенов: «Ты говоришь «наши» про «наших»? Про наших советских или про наших американских? Давай договоримся: их наши — это уже не наши, а наши наши — это наши, о’кей?»
Один российский психиатр заметил, что русским, живущим в США, не очень приятно разделение мира на «они» и «мы». «Вообще эти разговоры в категориях «они» и «мы», вредят при переезде русского в США , потому что они усугубляют чувство отчужденности, что и есть психологическое препятствие в приобщении к английскому языку». С другой стороны, в Америке россиянин может спокойно сказать in this country. В русском языке многократное употребление словосочетания «в этой стране» имеет ощутимо негативный оттенок, в английском же оно совершенно нейтрально.
В американском обществе не существует понятия «национальность». На вопрос «Какой вы национальности?» житель США, по всей вероятности, недоумевающе посмотрит на вас и скажет:«американец». Вопрос «Вы еврейской национальности?» может быть воспринят как оскорбление. В Америке «еврей» — религиозная принадлежность, но никак не «национальность». Здесь это работает по другому — у людей в стране иммигрантов, когда они знакомятся, очень популярен вопрос: Where are you from? Основную часть населения США составляют уроженцы других стран, что позволяет им легко наводить мосты в беседах с недавно приехавшими. Люди охотно рассказывают о своем происхождении. Те, чьи семьи иммигрировали поколение назад, называют Америку местом своего рождения, а потом обычно следуют вопросы: «А где ваши корни?». Вот таким завуалированным способом можно получить ответ на вопрос о национальности.
Русские и американцы, как правило, по-разному обращаются к поскользнувшемуся прохожему. Русский спросит: «Вам помочь?». Американец же, сообразуясь с «позитивным мышлением», скажет: Are you OK?, Are you all right? Te же вопросы задаются человеку, который схватился за сердце, хотя очевидно, что он не ОК и не all right. Русский же в этом случае спросит: «Вам плохо?» что звучит вполне логично, но более мрачно.
Пока на этом закончу, книга немаленькая, приведённые куски текста занимают немало места под спойлером. Потом, возможно, если модераторы сочтут эту тему здесь уместной и читателям понравится, я продолжу анализ здесь, в ветке БПМ, т.к. считаю, что для понимания принципа действия заокеанского соседа знать структуру его мыслей просто необходимо.
Ссылка на источник